РУМЯНЦЕВ Ф.К. "ОГНЕМ И ТАРАНОМ"
О битвах и походах, подвигах, героях, павших смертью храбрых и оставшихся в живых, написал комиссар 30-й танковой бригады Румянцев Ф.К.
В результате боев за освобождение Волосово в 30-й танковой бригаде из 43 танков уцелели всего 16. Из личного состава в строю осталось всего 40 человек. Но были захвачены около 300 пленных гитлеровских солдат, 18 немецких офицеров, в том числе 2 подполковника. За проявленное мужество и героизм многие солдаты и офицеры 30-й танковой бригады получили правительственные награды. Владиславу Владиславовичу Хрустицкому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
"Как выяснилось позже, ни фронтовая, ни армейская разведка тогда еще не знали, что в районе деревни Большие Губаницы была тщательно замаскирована в глубине дополнительная линия обороны противника с необычайно насыщенной огневой мощью.
Гитлеровцы затаились, спокойно пропустили наших разведчиков через первые линии траншей, не подавали признаков жизни и когда первые две роты наших танков проскочили вперед. А потом из - за укрытий внезапно появились их тяжелые танки, отряды бронебойщиков. Это, как выяснилось позже, был усиленный всеми родами войск особый полк, которому по приказу генерала Линдемана следовало выждать и пропустить первые танки, а потом внезапно ударить, расчленить, отрезать друг от друга наши подразделения. Как показывали впоследствии пленные офицеры, Линдеман от имени фюрера приказал всему полку лечь костьми, но не пропустить русских на этом участке у перекрестка дорог.
С этими гитлеровцами, которым удалось выполнить первую половину коварного замысла Линдемана, и завязал ожесточеннейший бой Хрустицкий.
Тогда я не знал и не мог знать этих подробностей. Рация молчала. От комбрига никаких вестей. Что с ним? Запросили по радио начальника штаба бригады— тоже не отвечает. Потом удалось выяснить — Соколов тяжело контужен.
В это мгновение снова ожила рация. «Вдруг Хрустицкий?»— подумал я. Нет, не он. Это запрашивали меня из штаба армии. Встревожился Федюнинский,— ему тоже не отвечал Хрустицкий. Слышу его взволнованный голос:
- Какая у тебя связь с командиром бригады?
- Никакой, вот уже полтора часа пытаюсь установить, не удается.
Тогда Федюнинский приказал: выйти из колонны, пробраться в полосу Хрустицкого, узнать, что с ним. Обстановку доложить немедленно...
Через минуту я уже прощался с майором Поповым. У него насупленные брови, покрасневшие глаза. Волнуется: как один впервые поведет батальон в бой?
Он, как и я, понимал, конечно, что с Хрустицким стряслось неладное, и был расстроен. Наш комбриг обладал удивительным свойством влиять на подчиненных. Хотя был он на редкость строгим, даже придирчивым, а порой вспыльчивым — не мог сдержать раздражения и гнева, — подчиненные не таили на него обиды, относились к нему с огромной симпатией, уважением и искренней любовью. Вероятно, это происходило оттого, что командир бригады не был злопамятен, был справедлив, а самое главное — он был жестоко требователен к самому себе. Никто не видел, чтобы он делал для себя какие - то поблажки; работал он день и ночь и проявлял скрупулезную заботливость о каждом офицере и солдате.
Пожимая мне на прощанье руку, майор Попов сказал:
- Приказ Хрустицкого наш батальон выполнит во что бы то ни стало.
Зимний день короток, быстро стемнело, и пробиться туда, где вела бой колонна комбрига, было не просто. Но вот на фоне уже совсем тусклого неба зачернел краешек леса. На опушке, куда выбрался танк, я увидел раненого офицера из 2 - го батальона. Он брел в тыл.
- Где комбат? — спросил я.
Он повернул голову и вздрогнул от боли: вероятно, был ранен в шею.
— Там, справа, за каменным домом...
Увидеть дом нельзя— темно. Можно только сообразить, где он. Начинает бить вражеская артиллерия: то справа, то слева. Пламя взрывов разрывает ночь, и тогда на мгновение вырисовывается какое - то строение.
Пробираюсь туда. Начальник оперативного отдела бригады майор Андреечев докладывает:
— Связь с комбригом потеряна уже три часа. Попытки отыскать Хрустицкого пока что безуспешны.
Не имел никаких сведений о комбриге и начальник разведки. Раненые, укрывшиеся за домом, утверждали, что танк № 400 сгорел.
Срочно связался по радио с Федюнинским. Доложил обстановку.
Федюнинский приказал приступить к исполнению обязанностей командира бригады. Точно установить, что с Хрустицким. Продолжать выполнение задачи по взятию Волосова...
«Хрустицкий... Хрустицкий... надо его найти. Надо найти». Эта мысль не давала покоя. На дымящееся в ночи, еще простреливаемое со всех сторон поле боя отправился на поиски комбрига начальник инженерной службы майор Михеев с группой саперов и разведчиков. И снова безрезультатно.
Война есть война... Горю предаваться некогда. Надо действовать, выполнять боевой приказ. Попытаемся отыскать комбрига завтра, при свете дня.
В подвале сгоревшего дома собрались оставшиеся в строю офицеры. Оказалось не густо: Мельников, Михеев, Андреечев, Кашинцев и еще несколько человек. Из 43 танков уцелело всего 16. Оставалось еще, правда, несколько самоходок. А на рассвете мы должны были ворваться в Волосово.
Незадолго до назначенного срока приказ пришлось изменить. В 6 часов утра темень оставалась такой, что ни о каком прицельном огне не могло быть и речи. А нас было мало, и каждый снаряд на счету...
Ровно в восемь мы ворвались в Волосово. Несмотря на самые ожесточенные контратаки, гитлеровцам было уже не удержать поселок. Батальон Попова заходил с тыла, разведчики лейтенанта Сабинина перерезали фашистам пути отхода...
Во время этих боев мы захватили около 300 пленных солдат, 18 офицеров, в том числе двух подполковников.
Все это было утром 27 января 1944 года. А вечером Москва салютовала войскам Ленинградского фронта, снявшим блокаду. На другой день на лесной поляне за Волосовом, изрытой, перепаханной снарядами, окруженной соснами, обезглавленными осколками, выстроились танкисты. Самым отважным из них вручались правительственные награды.
— Гвардии лейтенант Сабинин!
Сабинин вышел из строя, сделал несколько шагов вперед.
- От имени и по поручению Верховного Совета СССР вручаю вам правительственную награду — орден Отечественной войны 1 - й степени...
В тот же день я вручил орден другу Сабинина комсоргу Канарскому и еще многим воинам бригады.
Радость победы омрачалась трагической гибелью командира бригады.
Как только мы взяли Волосово, майор Михеев и начальник разведки Мельников снова направились в район деревни Большие Губаницы. На вчерашнем поле боя чернели изуродованные огнем машины. Танкисты подошли к «Т - 34», от которого не оставалось почти ничего, кроме обгоревшего остова, Ломиком вскрыли люк — и отшатнулись. В башне увидели они обугленное тело комбрига.
Вскоре выяснились подробности гибели Хрустицкого. Когда головная часть колонны, проскочив Большие Губаницы, устремилась к Волосову, Хрустицкий неожиданно встретил яростное сопротивление противника. Сначала комбриг решил рассредоточить машины и образовать вокруг деревни кольцо. Сам же с двумя ротами танков стал отбивать контратаки гитлеровцев, которые, отступая от Гатчины, всюду натыкались на наши танки, пушки, минометы. Многие очевидцы этого боя рассказывали, как против танка Хрустицкого гитлеровцы стали разворачивать целую противотанковую батарею. Как будто знали, что именно там комбриг.
Теперь все решали секунды. Танк Хрустицкого первым рванулся на вражескую пушку и раздавил ее вместе с расчетом. За комбригом ринулся танк старшего лейтенанта Лосева. Через несколько секунд его подбили. Машина вспыхнула и сгорела со всем экипажем. Танковые дуэли гремели не прекращаясь... Ранило в голову капитана Метельского, его под огнем утащили в укрытие. Метельского тут же заменил капитан Евтушенко.
Танк Хрустицкого продолжал уничтожать одно вражеское орудие за другим. Внезапно отказал поврежденный снарядом двигатель. Еще удар, и машина загорелась. А потом взрыв за взрывом, в танке стали рваться боеприпасы. Машину охватило пламя...
Весть о гибели Хрустицкого потрясла бригаду.
Комбрига похоронили в Парголове, рядом с другими товарищами, павшими в этом бою. У свежего холмика танкисты поклялись отомстить за командира...
Вскоре В. В. Хрустицкому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза..."
