Среди боев «местного значения» в годы Северной войны 1700-1721 годов, происходивших на территории современной Ленинградской области, особое место занимает сражение у Реткиной мызы (теперь это деревня Редкино Волосовского района). Ровно 320 лет назад, в мартовские дни 1702 года, там состоялась битва, которая отмечена в десятках послужных списков – так называемых «офицерских сказок» ее участников. Это не случайно, так как она была одной из первых удачных баталий русских войск против шведов после поражения под Нарвой в ноябре 1700 года.В то время государственная граница между российской и шведской державами, установленная еще по Столбовскому договору 1617 года, проходила чуть севернее озера Самро и по среднему течению реки Луги. Практически целое столетие Сумерская волость (она называлась в документах того времени «Сомерская») с административным центром в деревне Пенино имела важное стратегическое значение как «порубежная». Уже с января 1701 года рядом с центром волости у деревни Дретно было построено укрепление – шанец, а также расположился значительный воинский контингент под командованием думного дворянина Ивана Ивановича Щепина. Его подразделения «для охранения тутошних обывателей» держали караулы и заставы в селе Осьмино, которое предписывалось беречь «наипаче», то есть особенно, и в ряде других мест на русском берегу реки Луги, охраняли границу и «провиантские запасы», а также занимались разведкой и сбором информации о передвижениях шведских войск.
Естественно, что на порубежье в условиях войны не обходилось без перестрелок, мелких стычек шведских и русских конных разъездов. Они имели место у Сабских порогов и у деревни Хилок. Причем в одной из них были пленены несколько шведских кавалеристов.
Неподалеку от Большого Сабска и сейчас существует деревня Редкино. Именно вокруг нее и развернулись главные события в марте 1702 года. Предыстория сражения такова: в феврале 1702 года Петр I запланировал взять крепость Орешек (шв. Нотебург. – И.П.) по льду. К 17 февраля войска, предназначенные для этой операции, уже были готовы к выступлению из Пскова, но поход из-за наступившей «противной погоды» – оттепели и распутицы пришлось отложить. Борис Шереметев ограничился отправкой к Ниеншанцу и Орешку 21 февраля «доброй посылки» в виде бригады пехоты (10 полков) и кавалерийского полка драгун под командованием генерал-майора Александра Шарфа. Отправить-то он ее отправил и… потерял.
В письме Шереметева Петру I сквозит растерянность: «...которую посылку послал к Реткиной мызе и в иные места для промыслу, смотря по тамошнему поведению с генерал-майором Александром Шарфом, марта по 2 число ведомости от них не получил никакой; не учинилось ли в промысе их какой прешкоды за распутицей? Около Пскова вовсе путь зимний рушился, нельзя ни санями, не телегою, также ниоткуда языка добиться нельзя: все болота распустились; сколько не посылал, все, не дойдя, поворотились…» То есть, у командующего почти на две недели прервалась связь с достаточно крупным подразделением, отправленным им в «разведку боем». Тем временем 9 марта Петр в письме к Шереметеву фактически отменяет свое намерение «доставать Орешек»: «...зело желали исполнить то ... но волею Божиею и случаем времени оное пресеклось до своего времени».
О действиях отряда генерал-майора А.В. Шарфа сохранились сведения в письме фельдмаршала Шереметева из Пскова к Петру I от 15 марта 1702 года: «… и нынешнего марта 14 дня писал ко мне с нарочным посыльным генерал Александр Шарф, что он с теми вышеписанными драгуны и с пехотою ходил под Реткину мызу и, не доходя той мызы, усмотрел их караул отводной конный и побежали с ведомостью, и твои Государевы ратные люди одного угнали и взяли жива рейтара, а другой ушел и дал знать, и из той мызы те неприятельские люди вышли к той реке, конные и пешие, и не хотели перепустить, и был бой великий, и милостью Божию и Предстательством Пресвятой Богородицы и Твоим Великого Государя счастьем и праведною молитвой тех неприятельских людей от переправы отбили и до самой крепости гнали, и порубили немалое число, и языков взяли 15 человек драгун и рейтар, и около той крепости всякое строение и пильную мельницу и бумажную сожгли; сена и хлеб всякий, пишет ко мне, что немало было: все пожгли; а крепости той, называемой Реткине мызе, не приступали, для того что укреплена гораздо: два палисада и кроме них ров; а село в осаду человек с четыреста, и пушки имеют при себе немалые, и с двух сторон река; и возвратились на Самру в добром здравье; из Самры он, Александр Шарф, пойдет 15 числа в Новгород; а упадку твоим Государевым людям малое число: только убито драгун два человека, да солдат, да поручик драгунский Афанасий Игнатьевич Тутолмин, да полуполковника ранили Белевина».
Кроме означенных воинов, драгунский полк Александра Малины потерял в бою у Реткиной мызы 12 лошадей. Из других источников известно, что, помимо полка Малины, в этом сражении участвовал и драгунский полк под командованием подполковника Николая Юстеровича Инфланта, а также и пехотные полки, в которых многие солдаты получили ранения. Из-за отсутствия у русских войск артиллерии укрепленную Реткину мызу взять не смогли, но тем не менее «новоприборные солдаты», т. е. новобранцы, получили боевое крещение. Таким образом, это сражение 14 марта (25 марта по новому стилю) 1702 года вошло в анналы русской военной истории.
Шведское укрепление и войска, располагавшиеся в Реткиной мызе, продолжали вызывать беспокойство у русского командования. Так, 15 июня Петр Апраксин сообщал Петру I, что на пограничной заставе в Ильинском Тигодском погосте был пойман перебежчик «из-за Свейского рубежа» – русский торговый человек Андрей Баженов, живший в Ниеншанце, которого послали «шпионом для осмотру царских войск». Баженов сообщил, что из Ниеншанца выступил крупный шведский отряд под командованием генерала Крониорта, в который входило семь кавалерийских полков и три полка пехоты с 20 пушками. Также «слышал он, что идут на Реткину мызу и там будут стоять до указу. Та мыза от Ругодева (Нарвы. – И.П.) в 40 или 50 верстах».
28 августа «по ведомостям из Ладоги от господина Апраксина» о вторжении шведских войск генерала Абрахама Крониорта в Ижорскую землю генерал-фельдмаршал Шереметев отправил ему на «сикурс», т. е. на помощь из Пскова, генерал-майора Гулица с двумя пехотными полками при двух пушках и мортире, а также конницу – драгунский полк Григорова, донских казаков, калмыков и татар. Этому отряду предписывалось «идти в Самерскую волость, и в неприятельской стороне в Реткиной мызе и в Муравине (Муравейно. – И.П.) и в протчих местах в неприятельской земле, где случай позовет, чинить воинский промысел и разорять жилища их». После этого Гулицу предлагалось идти на соединение с войсками Апраксина в Старую Ладогу. Одновременно с этим, как отвлекающий маневр, Шереметев отправил из Гдова под Нарву другой отряд.
Обстановка в Ингерманландском фронте начала складываться в нашу сторону. А перенесенный с февраля поход Петра I на Нотебург (русс. Орешек) все же состоялся, и 11 октября 1702 года «сей орех» был «счастливо разгрызен» штурмом русских войск.
Что касается баталии у Реткиной мызы, то ряд населенных пунктов Лужского, Сланцевского и Волосовского районов, на наш взгляд, достойны установки информационных стендов, посвященных событиям Северной войны.
После освобождения Реткиной мызы от шведов она была пожалована Петру и Ивану – братьям главы Адмиралтейства Александра Васильевича Кикина. Правда, они владели этим поместьем недолго, так как А.В. Кикин в 1718 году был казнен по делу царевича Алексея. В 1723 году Петр I пожаловал Редкино своему кабинет-секретарю Ивану Антоновичу Черкасову (1692-1758). Село Осьмино и другие деревни Сомерской волости стали вотчиной ближайших родственников царя Петра Великого.
©Игорь Половинкин
Источник: Сражение под Реткиной мызой (lpravda.ru)